В шестидесятые годы советский футбол был на уровне лучшего европейского. Сильнейшими на континенте были сборные Германии, Англии, Италии и СССР. Сборная Советского Союза уступала в технике, но компенсировала это незаурядным атлетизмом и выдающейся вратарской школой. К началу семидесятых европейские вратари вполне овладели секретами мастерства советских, а преимущество в атлетизме было напрочь сведено на нет появившимся в Европе футболом, получившим название "тотальный футбол". Тотальный футбол советских болельщиков впечатлил — мы его увидели в 1974 году в исполнении сборной Голландии. А советских футболистов на первых порах он просто смял: ни в 1974-м, ни в 1978 году наша сборная не смогла пробиться на чемпионат мира.
Между тем сам термин "тотальный футбол" никаких нефутбольных ассоциаций у советских болельщиков не вызывал.
А вот европейские болельщики прекрасно знали, откуда взялись сами принципы тотального футбола и кто автор термина "тотальный" в приложении к противостоянию не на жизнь, а на смерть.
Поколение европейских болельщиков шестидесятых годов отлично помнило мировую войну и пропаганду Геббельса, которая во время вхождения советских войск в Европу объявило ТОТАЛЬНУЮ войну.
Что под этим подразумевалось, футбольные специалисты, разработавшие принципы нового футбола, разумеется, отлично знали, поэтому и использовали этот термин Геббельса, вбитый в подкорку каждого европейца.
Так в мире появился тотальный футбол, сразу же превративший весь прежний футбол в архаику.
Дальше вдаваться в теории не буду. Замечу только, что со временем именно тотальный футбол сделал очень много для того, чтобы последовательно преодолевать расистские установки — и в теории, и на практике.
Парадоксальным образом, но таки получилось то, что можно назвать "Геббельс против Геббельса".
Но не буду утешать никого благостной сказкой. Футбол — это жесткое противостояние, безусловно генетически обладающее рыцарским началом. Но рыцарский футбол уступил место тотальному. Как мы заметили, в Европе это не только с футболом произошло. Очень похоже, что за этим превращением скрывается закономерность. И о том, какие нас дальше ждут превращения, можно только гадать. Одно несомненно: те еще явятся в мир противоположности того, что нам знакомо сегодня: как добрые, так и не очень.
