Андрей Николаевич Илларионов выступил с серией статей, доказывающих неэффективность мирных массовых протестных выступлений в путинской России. Он утверждает, что сам характер путинского режима, его типологические отличия исключают смену власти в России в результате мирных массовых протестов. Андрей Илларионов ссылается на типологию политических режимов, используемую международной правозащитной организацией "Фридом Хаус".
Согласно этой типологии, политические режимы делятся на свободные (демократические), полусвободные ("неконсолидированная", то есть недоразвитая, демократия и мягкий авторитаризм) и полностью несвободные (жесткий авторитаризм и тоталитаризм). "Фридом Хаус" публикует ежегодные релизы, в которых каждому существующему на планете Земля и в ее окрестностях политическому режиму присваивается определенный индекс свободы-несвободы, который позволяет отнести его к одной из этих трех категорий.
Согласно релизам "Фридом Хаус", путинский режим недавно перешел из категории полусвободных в категорию полностью несвободных. То есть, по-видимому, от мягкого авторитаризма к жесткому. Андрей Илларионов обращает внимание на то, что в странах, отнесенных "Фридом Хаус" к третьей категории, смена власти никогда (или почти никогда) не происходит в результате успешных массовых мирных протестов. Она может произойти в результате народного восстания, военного (или дворцового) переворота, решения о либерализации, самостоятельно принятого правящей верхушкой. Но любые массовые мирные протесты "полностью несвободные" режимы всегда в состоянии подавить силой, утопить в крови.
Андрей Илларионов совершенно справедливо предостерегает от некритического отношения к любой интеллектуальной продукции, производимой на Западе. В частности — к некоей магической цифре в 3,5% населения, вовлеченного в протесты, которая якобы автоматически гарантирует успех протестному движению. Разумеется, к профессорше Стэнфордского, Денверского и Гарвардского университетов, которая в своей книге про эти магические 3,5% отнесла Югославию к странам Балтии, есть вопросы. Но у меня не меньше вопросов вызывают люди из несомненно уважаемой международной организации, которые отнесли путинскую Россию к полностью несвободным странам.
Я подозреваю, что эти замечательные люди настоящий "жесткий авторитаризм" живьем не видели. Потому что — это не когда на собрания оппозиционной организации регулярно приходят искать заложенную бомбу или устранять протечку крыши. Это когда деятельность оппозиционных организаций полностью запрещена, а тысячи их предполагаемых активистов хватают и свозят в пункты временного содержания (под которые спешно оборудуют, например, стадионы). Там их держат без суда и следствия месяцами, массово подвергая зверским пыткам, а десятки случайно запытанных до смерти сбрасывают с вертолетов в океан.
"Жесткий авторитаризм" — это когда вышедших на улицу с плакатиками не просто выборочно бьют дубинками. Это когда в них стреляют без предупреждения, причем далеко не резиновыми пулями. При "жестком авторитаризме" редакция "Новой газеты" давно сидела бы в лагере в полном составе. А где и в каком виде нашли бы то, что когда-то было главным редактором "Эха Москвы", я не решаюсь даже предположить. Или не нашли бы.
Вот это — "жесткий авторитаризм". И если у режима при этом нет инструментов массовой мобилизации населения на свою поддержку (в виде "руководящей и направляющей" партии), он остается авторитарным режимом, а не переходит в категорию тоталитарных. Молодой, разогретый "жесткий авторитаризм" может быть куда свирепее и кровавее одряхлевшего, "остывшего" тоталитаризма, при котором менты "политическому" дать в зубы боятся.
Не меньше вопросов у меня вызывает утверждение Андрея Илларионова, что быстрый и легкий уход ряда тоталитарных режимов Восточной Европы в ходе "бархатных революций" 1989 года был результатом спецоперации советского КГБ. Про то, что "цветные революции" организуют зарубежные спецслужбы, я где-то уже слышал. Разумеется, влияние "советского фактора" было. Но главным в этом факторе был категорический отказ Горбачева использовать советские войска для подавления протестов.
Влияние зарубежных факторов есть всегда. И это одна из причин, по которой жесткой линейной зависимости между типом режима и способом смены власти не существует точно так же, как не существует магической цифры 3,5%. Зависимость существует, но она далеко не линейна. Это лишь один из факторов.
Если в случае восточноевропейских "бархатных революций" Андрей Илларионов явно преувеличивает влияние внешнего фактора, то в других случаях он его просто не замечает. Уход от власти престарелого диктатора в его описании представляется проявлением исключительно благородства и доброй воли этого диктатора, признавшего свой проигрыш на референдуме.
Между тем известно, что американцы действительно вложили немалые средства в обучение местных коммунистов технологиям наблюдения за выборами. И давление США на окружение Пиночета было никак не меньшим, чем давление Горбачева на восточноевропейскую партноменклатуру. Без этого результаты референдума были бы сфальсифицированы или просто аннулированы. Да и сам референдум вряд ли был бы возможен без нескольких лет регулярных массовых уличных протестов, которые подавлялись на порядок более жестоко, чем подавляет уличный протест Кремль.
Ладно, я неисправимый пиночетоненавистник и в этом вопросе могу быть слишком субъективным. Но здесь мы возвращаемся к вопросу, с которого начали. К вопросу о значении массовых мирных уличных протестов против авторитарных режимов различной степени жесткости. Даже если уличный протест не достигает непосредственно своей цели, он может сыграть существенную роль в подготовке почвы для перемен в будущем. Он — один из факторов, меняющих психологическую атмосферу в стране.
Невозможно заранее просчитать, как сложится сочетание всех остальных факторов и на чем вдруг иссякнет готовность авторитарной власти к эскалации насилия. Может случиться, что режим, казавшийся далеко не самым людоедским по сравнению с другими, столкнувшись с протестами, вцепится во власть мертвой хваткой и слетит с катушек. А может случиться, что имеющий самую скверную репутацию режим сдуется от незначительного толчка. От того, что на сторону протеста вдруг переходит несколько вполне прикормленных представителей культурной элиты. И шкала индексов несвободы от "Фридом Хаус" далеко не всегда может нам помочь в прогнозах.
Но дело даже не в этом. В большинстве случаев люди выходят на улицу не потому, что кто-то доказал им выигрышность такой стратегии. Они выходят потому, что не могут не выйти. И уж если они так решили, не стоит их отговаривать.
