Честно говоря, изначально мне не хотелось что-то писать по поводу кончины российского юмориста Михаила Задорнова. Казалось, что его жизнь, позиция и высказывания были очевидны для всех и без специальных комментариев. Своих взглядов Задорнов не прятал и не стеснялся, позицию занял весьма четкую, и потому каждый был волен оценивать ее, как считал нужным — что при жизни сатирика, что после его смерти.
Однако на фоне появившихся в СМИ многочисленных претензий в адрес критиков Задорнова я, скорее, соглашусь с Матвеем Ганапольским — ни смерть человека, ни неподдельная искренность его убеждений не лишает нас права оценивать его дела и наследие, тем более если их последствия были весьма ощутимыми. Поклонники Задорнова называют его "символом эпохи", и, пожалуй, в этом они правы. Но в таком случае тем более важно оценить, какой вклад покойный юморист внес в эту самую эпоху и насколько он повинен в ее преступлениях.
Сегодня уже мало кто помнит первые, перестроечные концерты "раннего Задорнова". Мне удалось достать аудиокассеты с ними в середине 90-х, когда у меня только появился магнитофон, и я, как и многие из моего поколения, с детства помню его шутки. Я помню, с каким восхищением тот, прежний Задорнов, говорил об Америке и как высмеивал недостатки умирающего Советского Союза. Впервые попав на Запад, он восхищался всем: улыбками, вежливостью, отсутствием хамства, и по контрасту с ними довольно жестко обличал советскую действительность. Сегодня не принято вспоминать, но тогда Задорнов внес свой ощутимый вклад во всеобщее восхищение Америкой, возникшее в России в начале 90-х.
Михаил Задорнов был, безусловно, талантлив и обладал редким даром видеть нашу повседневную жизнь со стороны, замечая в ней все нелогичное, комичное, нелепое. Именно умением вытаскивать эти вещи на поверхность и находить юмор в неприглядной рутине он завоевал симпатии множества телезрителей. Однако Россия менялась, и вместе с ней менялся Задорнов. Вначале эти изменения были почти неуловимыми. Давая людям возможность посмеяться над их чудаковатой повседневностью, он начал внушать, что ею (чудаковатостью и необычностью) следует гордиться. Следующий шаг после этого был вполне логичным: если мы (русские) настолько уникальны, то европейцы и особенно американцы в сравнении с нами — глупы, бездушны и поверхностны. Именно эта установка выросла затем в известную нам всем с начала нулевых фразу: "Они тупы-ы-ы-ы-е!".
Показательно, но именно таким образом в России и устанавливалась сегодняшняя диктатура — с невинных на первый взгляд шуток, с разговоров о необходимости восстановить национальное самосознание, с естественного запроса: "Ну мы же тоже должны чем-то гордиться!". Культ личности Путина тоже начинался когда-то с безвредных пародий и комичных песенок, и разница между здоровым и нездоровым отношением к президенту на первых порах была едва уловима. Точно так же многие не уловили вначале, как изначальная задорновская формула "мы нелепы, но тем и уникальны" трансформировалась в агрессивный имперский неонацизм.
Однако с годами этот нездоровый национализм стал очевиден даже самому невнимательному зрителю. Задорнов не скрывал, что всерьез увлекся неоязычеством, и с этих позиций принялся проповедовать со сцены про "великую расу русичей", "славянские веды", "особую энергетику нашего народа" и прочие полумагические вещи, пользующиеся огромным успехом у обывателей. Именно этими языческими мифами Задорнов принялся обосновывать превосходство России над всем миром и, соответственно, унижать другие народы — с каждым разом все пошлее и грубее.
И чем сильнее было его высокомерие, чем больше Задорнов считал себя пророком и учителем, тем бездарнее становились его шутки и тем больше в них звучало откровенных оскорблений и скабрезностей, а порой даже жестокостей. Некоторые мои знакомые оправдывают Михаила Задорнова хотя бы тем, что, в отличие от "карьерных патриотов", он был искренен в своих заблуждениях, поскольку придерживался их до самой смерти. Я тоже ни секунды не сомневаюсь в его искренности, поскольку все людоедские взгляды, которые он демонстрировал в последние годы своей жизни, полностью вытекали из его идеологии, и были ей абсолютно созвучны. В этом плане Михаил Николаевич до конца оставался сам собой.
В самом деле, весь ужас совершенного Задорновым в том, что он не просто солидаризовался с путинскими преступлениями, агрессией против Украины, репрессиями, ненавистью к Западу и прочим, как многие другие российские деятели культуры.
Именно Михаил Задорнов был одним из тех, кто долгие годы подготавливал почву для этих преступлений.
Для него согласие с ними стало не вынужденным компромиссом, а желанной победой той самой реальности, которую он старательно конструировал долгое время. Именно его разглагольствования о превосходстве русской нации, приправленные оккультно-языческим обоснованием, презрение к другим народам и отрицание их самосознания, глумливая ненависть к Америке помогла россиянам легче и органичнее принять путинский имперский рецидив. Задорнов стал своего рода "комическим идеологом" России, "юмористическим Дугиным". Главное различие между ними было только в том, что рядовые обыватели не увлекались евразийской философией, и подавляющее большинство из них никогда не читало Дугина, тогда как на концерты "классика российского юмора" они ходили с явным удовольствием.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что Задорнов полностью поддержал Кремль во всех самых омерзительных выходках последних лет. Даже его подлая шутка про сбитый российскими войсками малайзийский "Боинг", в результате чего погибло почти 300 человек — это вполне закономерный итог его многолетней деградации. Михаил Задорнов на протяжении десятилетий последовательно занимался расчеловечиванием всех иностранцев без исключения, сыпя со сцены словами вроде "америкосы", "пиндосы", "хохлы". И, на мой взгляд, страшно не столько то, что он жестоко пошутил про "Боинг", а еще больше то, что ему удалось за годы привить российскому зрителю такую степень моральной деградации, что зал смеялся подобной "шутке".
И в этом плане Задорнов действительно стал "символом эпохи": вначале восторженно склонившейся перед блеском Запада России перестроечной поры, затем — глуповатой, нелепой, но еще не окончательно озлобившейся России 90-х, а потом — агрессивной, по-гопнически глумливой, высокомерной, ослепленной имперскими комплексами России сегодняшнего дня. И независимо от того, насколько он был талантлив или честен сам с собой, то зло, которое он совершил, невозможно переоценить. К этому можно добавить лишь то, что с его смертью "эпоха", к сожалению, не ушла, и ее уродливые черты продолжают проявляться как в действиях властей, так и в сознании масс. Но уже без него.
