При том, что мои предки с одной стороны — из Одессы, а с другой — из села Пархомовка около Белополья, а в Киеве у меня и сейчас живут двоюродные сестра и брат и их дети, украинское государство для меня — не свое. Там нет политических сил, которым я мог бы сочувствовать. Как человек либеральных и прозападных взглядов, я не испытываю ни малейшей симпатии к постсоветским уголовникам Януковичу и Со, как москвич и еврей не могу сочувствовать людям, для которых "Бей жидов!" и "Бей москалей!" — позитивные лозунги, манифестирующие их путь к свободе.
Я хотел сказать о другом.
Множество постсоветских революций оказывались успешными при условии соединения двух сил — либералов и националистов.
Так происходило в Литве, Латвии и Эстонии, Грузии, ровно то же происходит на Украине. Это важное условие успеха бунта против существующей власти. Либералы обеспечивают восстающих относительной легитимностью для части местных элит (прежде всего культурной и бизнесовой) и для международного сообщества. Националисты — бойцами для сражений, готовыми грабить, убивать, ну и умирать тоже.
Множество постсоветских режимов оказываются успешными при условии соединения двух сил — силовой номенклатуры и уголовников.
Так происходит в России, Белоруссии, государствах Средней Азии. Номенклатура обеспечивает этот союз навыками государственного строительства и цивилизованного управления, обеспечивающего режим относительной легитимностью для части местных элит (прежде всего, политической и бизнесовой) и для международного сообщества. Уголовники — бойцами для сражений, готовыми грабить, убивать, ну и умирать тоже.
И у того, и у другого союза — давние корни.
Уголовники считались советскими коммунистами классово близкими людьми, корпоративная культура советской номенклатуры была близкородственной блатной культуре, в позднесоветское время два эти слоя находились в состоянии активного обмена, а в некоторых анклавах (Грузия, Северный Кавказ) едва не симбиоза — это долгая история. Классический герой советского криминального детектива — героический милиционер с криминальным прошлым и блатными понятиями о чести и достоинстве — олицетворение этого союза. Нынешние уголовные истерики, которые устраивают представители власти по поводу событий Второй мировой войны или Олимпиады — яркая демонстрация того, что две группы слились до одного психотипа.
Националисты соединены с диссидентами опытом противостояния советской власти, совместным пребыванием в лагерях по политическим статьям, в эмиграции, работой в самиздате и тамиздате — это долгая история. В республиках они были практически неразличимы, само понятие национально-освободительного движения предполагает, что либералы и националисты — это два лица одного и того же, где одни отвечают за свободу (liberty), а другие — за национальное чувство. Фигура Александра Исаевича Солженицына, долгое время бывшего знаменем российского прозападного либерального движения, а в итоге оказавшегося одним из столпов русского национализма, олицетворяет этот союз на русской почве.
Успехи Алексея Навального, показавшегося либеральной общественности свежим ветром перемен в либеральном лагере — яркая демонстрация того, что тандем возрождается.
Это все более или менее азбучные истины. И черт с ними, номенклатурой и уголовниками, тут все ясно, конструкция предполагает, что наверху Путин, а внизу — Цапки. Но случай Украины как-то очень остро ставит вопрос о соединении либералов с националистами. Все же события, начавшиеся как движение страны в Евросоюз, а продолжившееся как героическая борьба, смерть и победа со святым именем Бандеры на устах — это такой потрясающий извив политической логики, что над ним как-то трудно не задуматься. И в Прибалтике вхождение в Евросоюз как-то парадоксально соединялись с парадами ветеранов Waffen-SS, но все же там эти соединения не являлись боевым отрядом евроинтеграции.
Сегодня же в Украине совершенно очевидно, что Майдан не добился бы никаких успехов без преемников УНА-УНСО.
Я знаю, что все прогрессивные люди в едином порыве отрицают националистическую природу победоносной украинской революции, утверждая, что все обвинения в фашизме — это не более чем гнусная пропаганда путинского агипропа, а эти люди просто уважают Степана Андреевича как личность, чья история более чем неоднозначна. Оно конечно так, но по-моему, это попытка спрятаться, засунув голову в песок — эти ребята не фашисты в том смысле, что у них нет газовых камер и идей всемирного господства, но в националистической природе их политических идеалов сомневаться странно.
Для России это более или менее острый вопрос.
Миссия Алексея Навального — соединение белоленточников с русским маршем, и тут не так важно, соответствует ли это его внутренним убеждениям, или перед нами политтехнология.
Опыт Украины нам ясно показывает — без такого соединения победить правящий режим невозможно, а если оно удается, то шансы резко возрастают. Успех вдохновляет — раскол в РПР-Парнас и уход Владимира Рыжкова связан именно с тем, что лидеры либерального движения, во всяком случае Борис Немцов и Михаил Касьянов, сочли стратегию объединения с националистами единственно эффективной. Владимир Рыжков — фигура какая-то обидно одинокая, нет ощущения, что таких много. Я не голосовал за Навального, евреи за нациков редко голосуют где-либо кроме Израиля, но большинство моих друзей и знакомых совершенно не поняли этой позиции.
Мне кажется, тут стоит задаться вопросом о том, нет ли у Украины и других уроков, кроме победы. Будущее этой страны выглядит довольно проблематично. Вероятность того, что боевые отряды националистов после победы над Януковичем удовлетворятся достигнутым, кажется не слишком большой — они же уже победили, и принесли в жертву свои жизни. Насколько я понимаю, силы, способной теперь их, как бы так сказать, устаканить, в легальном политическим поле не просматривается. Остается надеяться на Юлию Тимошенко как на чудо, но чудо такое дело, что может и не случится. По логике вещей, они будут наступать до тех пор, пока не наткнутся на людей, готовых не говорить о единстве Украины или европейском выборе, но пострелять без комментариев. Ну то есть до восточной Украины, где
нерушимый союз титушек и беркутов, буквально уголовников и силовиков, поддержанный широкими массами не вполне европеизированного населения,
даст им отпор. Не знаю, кто тут побежит, но это не суть важно. Важно, что страна расколется на несколько стран, и некоторые ее части начнут просить помощи у России. Возможно, что в порядке преемственности с лучшими страницами советской истории, мы введем танки, возможно, не введем, а в духе имитационной демократии спецслужб, оставим страну независимой, наполним ее нашей военной техникой, советниками, военными специалистами и агентами, превратив Крым в подобие Ливана или точнее Южной Осетии до вторжения. И будем жить-поживать и добра наживать — это выглядит как самое счастливое развитие событий, которое можно себе представить в предложенных обстоятельствах. Знаете, как-то это не прекрасно.
Победить без союза либералов и националистов не получается, но есть вопрос о том, что после победы. Вообще-то либералам тут трудно сохраниться, тем более, если они это и устроили. Более или менее понятно, что после победы национально-либерального союза в России эта страна тоже расколется на несколько образований — историческую Россию, мусульманскую Россию и Сибирь — поскольку жить в России для русских татарам или дагестанцам как-то неудобно, а Сибири до этих разборок дела нет. Понятно, что бескровно такой раздел тоже произойти не может.
Тут возникает вопрос, может ли либерально и прозападно настроенный человек искренне этого желать, чтобы избавится от власти союза номенклатуры и уголовников.
Отзывчивость народа на идеи свободы, конечно, изумительна и восхитительна, но тут вопрос не о том, кто отзывается, а о том, кто призывает. Нет, номенклатура и уголовники, конечно, нетерпимы. Но нужна большая степень уверенности и готовности жертвовать не то, чтобы своей жизнью, а скорее жизнями других.
! Орфография и стилистика автора сохранены
