Среди многочисленных обсуждений выборов второй трети Общественной палаты мне запомнилось выступление телеведущей Ольги Романовой в эфире радио “Эхо Москвы”. Сначала госпожа Романова весьма едко отзывалась об отдельных членах Общественной палаты, затем весьма справедливо рассуждала о бессилии этого органа в борьбе за что бы то ни было. Наконец кто-то из радиослушателей задал госпоже Романовой вопрос: “Какие в других странах существуют механизмы, чтобы общество могло контролировать власть?”
Отчего-то госпожа Романова оказалась к такому вопросу не готова. Она сказала, что надо, дескать, посмотреть, как и в каких странах устроен этот общественный контроль над властью. В некоторых странах есть общественные палаты или подобные им органы, в некоторых странах нету. Подобных реплик я слышал за истекший год множество. Подобные реплики, исходящие равно из Кремля и от вполне независимой журналистки Ольги Романовой, свидетельствую о том, что вся наша страна не понимает или делает вид, будто не понимает, какие существуют механизмы контроля общества над властью.
Механизмов контроля общества над властью всего три: свободные средства массовой информации, свободный суд и свободные выборы. Никаких других механизмов контроля не существует. Разве что еще революция.
Общественные палаты поэтому в тех странах, где они есть, должны не нападать на власть и не корректировать ее действия, а предупреждать власть о возможных последствиях тех или иных решений.
Если власть готова сморозить или сморозила уже какую-нибудь глупость, то Общественная палата существует для того, чтобы закричать власти:
Осторожно, сейчас начнется скандал в газетах и на телевидении!
Осторожно, сейчас поданы будут в различные суды тысячи исков!
Осторожно, сейчас у вас упадет рейтинг!
Общественная палата, иными словами, в тех странах, где она есть, выполняет роль фокус-группы. Разумеется, ее нанимают, как нанимают фокус-группу. И разумеется, она имеет только совещательный голос и не может сама принимать решения.
Беда только в том, что в России нет ни одного из трех механизмов, при помощи которых общество могло бы осуществлять контроль над властью. Нет свободы слова, нет независимого суда, нет свободных выборов.
Общественная палата, стало быть, не может предупредить власть о возможном скандале в телевизоре, потому что нет телевизора. Не может предупредить о возможной буре судебных исков, потому что нет суда. Не может предупредить о возможном проигрыше на выборах, ибо выборов тоже нет. Единственная опасность, о которой Общественная палата может предупредить власть, – это революция. Правда, революции пока тоже нет.
Мы обсуждаем Общественную палату при том, что в России не существует явлений, ради работы с которыми она создается. Это все равно как если бы мы обсуждали, есть ли совесть у человека, у которого отказало сердце, печень и поджелудочная железа.
Какая, к чертовой матери, совесть! Он мертв!
